Алексей Соболь – человек и «синтезатор»

Алексей Соболь

До того, как стать известным – не только в родном Сочи, но и далеко за пределами России – мультиинструменталистом, он мечтал изобретать синтезаторы. Не ради славы – ради удовлетворения элементарной потребности неравнодушных к музыке соотечественников, тогда ещё отгороженных от всего мира железным занавесом, в качественном звуке. С изобретательством не сложилось, но страсть к «синтезированию» осталась, если понимать под этим словом соединение разрозненных ранее элементов в нечто цельное, самодостаточное, новое. Впрочем, история музыканта Алексея Соболя заслуживает того, чтобы рассказать её в подробностях. А началось всё…

–…году так в 1979–1980 «до нашей эры». Я тогда уже играл в школьном ансамбле и сочинял собственные песни. У нас с ребятами неплохо получалось, вот только синтезаторы, которые мы использовали, оставляли желать лучшего. Даже нам, советским подросткам, было понятно, что они – «доисторические». Тогда я подумал, что смогу решить эту проблему, если сам изобрету нечто более соответствующее нашим потребностям, и поступил в Киевский политехнический институт на факультет электрорадиоавтоматики. Примерно через год мне стало понятно, что немцы и японцы всё уже давно изобрели, и я всецело отдался музыке.

– И всё-таки, почему именно музыка?

– В нашей семье сама атмосфера располагала к творчеству. Мой папа, Александр Александрович Соболь, хотя и был по специальности инженером-строителем, большую часть жизни занимался деревянной скульптурой. Его нет с нами уже семь лет, а созданная им арт-галерея «А.А.С. Пластика в дереве», расположенная в районе Хосты, до сих пор существует и радует любителей этого вида искусства. Там представлено более 500 папиных авторских работ размером с человеческий рост… Мама, Нона Петровна, даже сейчас, разменяв девятый десяток, преподаёт фортепиано в музыкальной школе. Но музыкантом я стал не под влиянием родителей. Просто это всегда было моим. Музыкой, особенно западной, которая в то время как раз начала просачиваться к нам, увлекались почти все мои друзья. И я всё детство и всю юность слушал, слушал, слушал…

– А что слушали?

– Всего не перечислишь. Из любимого назову «Mahavishnu Orchestra» («Оркестр Махавишну»), «Weather Report» («Прогноз погоды»), Ральфа Таунера…

Одним музыкантам запрещали играть джаз, другие его развивали

– Тем не менее вы могли, как это делают многие, остановиться на каком-то одном музыкальном инструменте. Например, на фортепиано, которое вы к тому моменту уже освоили в музыкальной школе…

 – Мог бы, но не стал, потому что, согласитесь, это скучно. И уже в Сочинском училище искусств, куда я поступил, оставив политех, я стал постигать гитару, на эстрадно-джазовом отделении. В армии, играя в оркестре погранвойск, освоил саксофон. А потом увлёкся восточной музыкой и научился играть на ситаре, по школе Рави Шанкара. Этот инструмент дался мне настолько хорошо, что меня даже пригласили сыграть на нём на открытии Дней русской культуры в Дели. Вокальное трио «Реликт» исполняло тогда арию Индийского Гостя из оперы Н. А. Римского-Корсакова «Садко», а я аккомпанировал на ситаре. Сам премьер-министр Индии слушал нас.

– Надо же! После такого признания у вас не возникло желания отправиться покорять мир?

– О чём о чём, а о всемирной славея никогда не мечтал. На белый свет я и так посмотрел, а он, кстати, на меня. В 1988 году я собрал группу «На одном дыхании» («On One Breath»), в которую вошли Сергей Землянухин (бас), Виталий Филимонов (гитара), Дмитрий Цверианишвили (ударные), Александр Присяч (флейта), Владимир Шохов (виолончель) и я (клавишные, гитара, ситар). Наш первый диск вышел в Германии. По этой стране я много гастролировал с авторской музыкой. Потом какое- то время работал по контракту в Японии. Там в мою жизнь, а также в исполнительский и сочинительский арсенал, вошёл удивительный музыкальный инструмент ко́то – японская арфа. Я активно участвовал и продолжаю участвовать в интересных питерских музыкальных проектах… И, откровенно говоря, я понимаю, что моя музыка «неформатная», она не для масс, а для подготовленного слушателя. Конечно, хотелось бы, чтобы её услышало как можно больше людей. Но для этого совсем не обязательно покидать город, в котором я вырос, в котором моя семья и который я очень люблю.

Концерт со струнным оркестром в сочинском Зимнем театре

– А когда вы осознали, что ваша музыка не для масс?

 – В самом начале карьеры. Знаете, с первым, упомянутым уже составом группы «На одном дыхании» мы играли махровый джаз-рок – под влиянием таких мастеров жанра, как Miles Davis (Майлз Дэвис) и Chick Corea Electric Band (Чик Кориа электрик бэнд). И, кстати, стали тогда лауреатами первого в истории края фестиваля джазовой музыки в Краснодаре. Через пару лет я записал на телевидении авторскую программу с оркестром сочинской филармонии. Это было уже ближе к современной классической музыке. Мы были молодой командой и, естественно, хотели заявить о себе на различных музыкальных смотрах. Так вот, послушал нас Юрий Саульский (который занимался тогда организацией джаз-фестиваля) и говорит: «Нет, ребята, музыка у вас красивая, но „малоджазовая“, скорее она ближе к классике». Ладно, мы «постучались» на ежегодный фестиваль современной классики, а там нам: «Всё здорово, но это не совсем наш формат. Ваша музыка ближе… к джазу, что ли». Я тогда совсем не расстроился, а, наоборот, понял, что на правильном пути. Именно в слиянии стилей и культур я нахожу тот выразительный язык, который отражает мой внутренний мир.

Выступление с Барбарой Лар (Barbara Lahr), солисткой немецкой группы «Де-Фаз» («De-Phazz»)

– Алексей, вы были вдохновителем международного проекта «Квадролог» («Quatrolog»), который уже почти четверть века проводится поочерёдно в Сочи и в разных городах Германии и тоже представляет собой слияние нескольких видов искусства. Как складывается его судьба сегодня?

– На самом деле вдохновителем «Квадролога» был не только я. В начале девяностых я познакомился в Германии с Петером Хефнером, мы сдружились и стали ездить друг к другу в гости. Потом он женился, и его супруга Элеонора как раз занималась различными культурными проектами. Мы решили сделать что-то совместное. Начали с небольших концертов, на которые со временем стали приглашать художников, поэтов, актёров… А потом возникла мысль объединить эти четыре вида искусства, отсюда и «Квадролог» – музыка, живопись, поэзия, театр… Три года назад фестиваль был в Германии, два года назад – в Сочи. Если бы не пандемия, он проходил бы и в этом году. Сейчас к 25-летию проекта готовится диск и ещё кое-какой материал, в котором будет представлено совместное творчество российских и немецких музыкантов и художников.

– Количество ваших авторских альбомов уже практически сравнялось с вашим возрастом. При этом ни один из них не повторяет предыдущий. Откуда столько вдохновения и энергии?

– Да, в мои пятьдесят с «хвостиком»у меня действительно уже больше сорока альбомов. Откуда вдохновение и энергия? Сложно сказать. Они просто есть. Наверное, помогает владение сразу несколькими инструментами. Как художник использует разные краски для своих полотен, так и я использую эти инструменты для создания музыкальных картин. А на собственное творчество я смотрю именно так – как на живопись. Понимаете, в музыкальном произведении для меня не столько важно его композиционное построение – куплет, припев, снова куплет, – сколько его гармоничность и мелодичность. Когда садишься за работу и в голове у тебя что-то одно, а потом добавляешь один оттенок, другой, палитра расширяется – и всё меняется… Это мне и нравится – свобода, поиск, возможность уйти от шаблонов.

– Вы приглашаете для записи своих альбомов других исполнителей или, как настоящий человек-оркестр, всё – сам?

– Приглашаю, но довольно редко. Очень непросто найти исполнителя, который может сыграть так, как мне нужно. И если я могу быть уверенным в виолончелистке, саксофонисте, перкуссионисте, которым ничего даже не надо объяснять, потому что они сами всё чувствуют, то с остальными дело обстоит сложнее. Проще сыграть всё самому. Благо, исполнительская техника позволяет мне это сделать.

За записью нового альбома. «Мамай-Кале», Сочи

– А можно ли сочинением и исполнением «неформатной» музыки прокормить себя в наши дни?

– К сожалению, не всегда. И это реальность не только сегодняшнего дня. Так было и сто лет назад, и не в одной России. Чтобы заработать на жизнь, часто приходится подстраиваться под вкусы слушателя, под те или иные обстоятельства… А если говорить о Сочи, то здесь, конечно, первый «друг» музыканта – ресторан. И я не вижу в этом ничего зазорного. Тем более сейчас появляется много мест, в которых собирается очень интеллигентная и понимающая публика. Например, недавно открывшийся загородный клуб «Мамай‑Кале». Здесь всё вдохновляет – отсутствие городской суеты, руины древней крепости, давшей название комплексу, и необозримый лес вокруг. Одним словом, тот случай, когда насущные нужды и творческие интересы полностью совпадают. Поэтому я с удовольствием взялся за написание альбома для этого клуба по просьбе Елены Микшис – его собственника.

– И он выйдет отдельным диском?

– Пока сложно сказать. С одной стороны, компакт-диски сегодня утратили свою актуальность, не говоря о том, что дело это довольно накладное. Но с другой стороны, всегда приятно, когда твоя музыка обретает «плоть» в виде оригинально оформленного CD. Поэтому я хотел бы его всё-таки выпустить.

– А что ещё в ближайших планах?

– Даже не знаю… Планов много, но словами их выразить сложно… Наверное, ничего нового я не скажу, но хочется просто создавать красивую и «немножечко другую», не похожую на всю остальную, музыку – музыку, которую бы слушали и любили. Вот, пожалуй, и все планы.

Ольга Карслидис

Фото из личного архива Алексея Соболя

Материал впервые опубликован
в журнале «Городская афиша Краснодар»
(№ 4, 2020 г.)

Алексей Соболь интервью Квадролог Мамай-Кале музыка Ольга Карслидис

Last modified: 04.01.2021